"Сделают все, чтобы спасти". Активисты объединились в группу против новых наркотиков
Врачи-наркологи, родственники зависимых от психоактивных веществ, психологи, активисты создали инициативную группу, которая работает в направлении альтернативных подходов к профилактике и лечению наркозависимости. Редакция Kaktus.media поговорила с членами группы – врачом-наркологом, психиатром, директором ОО "Социум" Батмой Эстебесовой, руководителем фонда "Выбирая жизнь", матерью наркозависимого Анной Губаренко и практикующим психологом Маргаритой Сабировой.
- Мы сегодня говорим о проблеме новых психоактивных веществ. Почему эту тему важно обсуждать?
Батма Эстебесова: - К сожалению, в настоящее время проблема наркотиков, наркопотребления и наркозависимости становится просто чрезвычайно актуальной, потому что она затрагивает такую часть населения, как молодежь, дети, подростки. Если мы раньше говорили о том, что наркотиками в основном увлекаются люди постарше и были так называемые тяжелые наркотики - опий, ханка, героин - и так далее, то сейчас на смену им приходят новые химические психоактивные наркотические вещества. Их еще называют дизайнерскими, и очень сложно с ними работать, противодействовать распространению. Потому что комиссия по контролю наркотиков включила ряд наркотических средств в перечень запрещенных, а это химические новые вещества, они меняют в формуле там какую-то молекулу или еще что-то. В общем-то, сделать так, чтобы они попали в список запрещенных, бывает чрезвычайно сложно. Помимо этого, они очень быстро действуют, "сносят" голову нашей молодежи, подросткам. Буквально через один-два раза употребления этих наркотических средств они становятся уже практически психически больными, не способными контролировать свое состояние, быстро теряют здоровье и так далее. Я не буду сейчас много об этом говорить. Но почему-то на эту проблему не так обращают внимание, как необходимо.
Должна быть большая комплексная программа, должна быть настороженность у всех, не только у наркологической службы или Министерства здравоохранения, а у всех без исключения министерств и ведомств, потому что это проблема общесоциальная, проблема подрастающего поколения, проблема нашего будущего. Вот почему мы решили хотя бы начать альтернативно внедрять какие-то свои подходы. В нашей инициативной группе собрались и созависимые. Это матери, жены, может быть, дети, тех людей, которые, к несчастью своему, стали зависимыми от каких-то наркотических средств. И сами наркозависимые, которые тоже не хотят пропадать, болеть или умирать. Это врачи, которым сейчас трудно работать с новыми разновидностями наркотических средств.
Если мы возьмем только с одного конца эту проблему, мы ее не решим. Тут надо решать комплексно, со всех сторон. Начинать чуть ли не с детского сада, когда ребенок растет, начинает выходить в социум, когда он начинает что-то понимать, что хорошо, что плохо. Вот с этого начала, с воспитателя детского сада, с воспитателя в школе… потому что не всегда родители воспитывают. Ребенок еще много получает там, где живет. У правоохранительных органов сейчас только один способ – это карать, сажать, наказывать и так далее. Но это не тот способ, потому что сейчас многие понимают, что наркозависимость – это болезнь. Причем болезнь хроническая, и нужно подумать о том, что силовыми методами с этим не справиться.
Конечно, это проблема и всех тех лиц, принимающих решения. Если не будет политической воли, если не будет поддержки от государства, мы практически ничего не сможем. Мы понимаем, что прямо вот сейчас все решить не сможем. Надо начать хотя бы с маленькой группы, предложить какие-то вещи, хотя бы телефон доверия, с пункта, куда люди могут пойти, и им подскажут, куда двигаться, откуда они могут получить помощь.
Начать профилактическую работу. Информационно-коммуникационная составляющая - это основа всего. Сейчас люди не имеют информации или имеют ложную информацию. Мы работаем по стратегии снижения вреда. И надо помочь снизить вред от недостатка информации, от ложной, неправильной информации, от того, как наркоторговцы пытаются завлечь в ловушку подверженных зависимости людей. Я давно работаю в сфере наркологии, из 50 лет своей трудовой жизни половину работала в наркологии как врач-психиатр-нарколог, а половину - будем говорить, по тем проблемам, как оказать помощь, поддержку с точки зрения финансирования программ, как сделать так, чтобы те проекты, которые у нас уже работают, были устойчивы, как сделать, чтобы были какие-то другие программы – обучающие, по подготовке кадров и так далее.
Сейчас пришло время, когда появились новые риски, новые угрозы. И если раньше инъекционное потребление наркотиков - это была беда, это было страшно, это был путь распространения ВИЧ и гепатитов, сейчас появились новые наркотики, и с ними надо работать. Многие не знают, как работать с пациентами, которые стали зависимыми. Потому что протоколов нет, стандартов нет, алгоритмы как работают… В этом направлении, конечно, ведется работа, но не могут ждать родные зависимых, на глазах которых умирают, погибают эти дети.
Ждать неизвестно сколько, десять, двадцать, тридцать лет, никто не хочет, когда ребенок умирает в течение года, полугода, да еще и раньше. Поэтому мы хотим хоть что-то сделать. Если мы спасем или окажем поддержку хотя бы десяткам людей, то уже что-то сделаем. Мы покажем ту дорогу, те области, куда можно обратиться, мы показываем, где можно зацепиться, чтобы таких людей не брали те, кто деньги на этом делает. Появилась такая наркозависимость, и появились люди, которые наживаются на этом, предлагая неизвестно что, утверждая, что они все сделают, все вылечат.
Поэтому, повторю, не получится ничего без государственной поддержки, без лечебного учреждения, где будет все, начиная от телефона доверия, приема, амбулаторной службы, стационарной службы до реабилитации, поддерживающей терапии, ресоциолизации, трудотерапии, трудоустройства и так далее. Необходимо это все в комплексе. И меня радует, что в инициативную группу пришли люди и представили концепцию, чуть ли не программу того, что государство должно делать, как в этой ситуации поступать, на чем надо фокусироваться. Конечно, это надо научно подойти, с большим количеством людей, которые в этом заинтересованы или компетентны.
В нашей группе люди убежденные, приверженные. Вот чего я ждала все это время. Потому что ничего не выйдет, если не будет таких помощников, тех людей, которые работают, несмотря на то, есть деньги, нет денег. Они понимают, что каждый месяц, каждый день, каждая минута дорога, потому что они теряют самого близкого человека. И сделают все, чтобы спасти этого человека.
У нас есть хорошие результаты по снижению вреда по инъекционным наркотикам. За эту область я спокойна. А в сфере новых психоактивных веществ конь не валялся, грубо говоря. Здесь надо обращаться к другим организациям, к коллегам с ближнего зарубежья, с дальнего зарубежья, с общим опытом, общими знаниями, навыками, попытаться что-то внедрить. Мы с малого начинаем. Прежде всего нужно поднять эту проблему, показать, что она на самом деле является проблемой и может коснуться каждого человека.
У нас раньше в программах снижения вреда по опийной наркомании были пункты на полпути. Инъекционное употребление тогда только началось. И мы представления не имели, что наркотики связаны с распространением ВИЧ. Мы делали пункты на полпути - один кабинетик. Мы объявление сделали в газете. Сами наркозависимые очень боялись обращаться, потому что наркология тесно была связана с силовыми структурами, регистрировать надо было обязательно. И в течение, наверное, почти года наркозависимые к нам не приходили и не звонили, они посылали своих родственников. Приходили мама, бабушка, отец и узнавали, действительно ли мы не пытаемся их сдать милиции, а после этого пошли сами. И сегодня у нас эти программы снижения вреда работают, это и метадоновая программа. Не во всех странах СНГ, а у нас она есть, и даже в тюрьмах.
Сейчас же другая ситуация: новые технологии, новый способ распространения - через Интернет, и просто найти невозможно распространителей. Раньше был притон, яма, пришел и знаешь, там сидит куча людей. А сейчас где их найти? Поэтому раз новые способы распространения, новый наркотик, надо и новые подходы, чтобы быть способными работать с этой проблемой. Мы подготовили первые наши предложения для того, чтобы те, кто уполномочен эту работу выполнять, нас считали полноценными партнерами, чтобы мы могли рассказать о проблеме с точки зрения своего опыта.
Анна Губаренко: - Из-за того что я давала интервью, меня узнали, и сейчас ко мне обращаются созависимые родители, сами зависимые люди тоже обращаются, пишут в социальных сетях. Я каждого выслушаю и пытаюсь помочь, как могу, чем могу, пытаюсь направить человека куда-то. И очень приятно, конечно, когда благодарят, но я очень теряться начинаю. У людей вообще должно быть заложено стремление помогать. И не сказать, что я какая-то добрая, пушистая, как зайка. Мне кажется, что если есть какой-то опыт, нужно поделиться им. От меня, например, не убудет, если я поговорю с мамами или куда-то поеду, что-то сделаю, поговорю с самим подростком. На данный момент есть определенное количество мам, с которыми я общаюсь постоянно, у них дети - зависимые, их поддерживаю, помогаю. А также есть такие или родственники, которые просят посоветовать, куда можно обратиться, в какой центр…
В частных наркологических клиниках очень дорогие услуги. Это неподъемно для многих, но выбора нет. Там очень много подростков. И у меня спрашивают, какой центр нормальный, где могут хотя бы наставить на путь, хотя бы пройти вместе с зависимым подростком 60% пути, чтобы он остальные 40% выдержал после реабилитации. Я пытаюсь поделиться такой информацией. Общаюсь с мамами на дружественной ноте. Мы делимся и проживаем эту беду вместе. Но это легче. Я вижу таких же мам, как и я, и у них нет информации. Мне часто скидывают фотографии, что они что-то нашли, спрашивают, что это за штучка. Сейчас мамы стали более настороженно относиться к таким вещам. Так получилось, что многое я уже знаю, потому что я рылась в Интернете, находя какие-то штучки, и узнавала, что это, как это можно применить и как это применяют.
- Что еще спрашивают, помимо того, куда обратиться за помощью?
- В основном к какому специалисту обратиться. Например, мама одна обращалась, и я ей дала контакт бесплатного нарколога. Меня потом за это благодарили. Очень приятно, что она помогла. Я теперь понимаю, что я могу туда отправлять людей, которые могут бесплатно получить помощь. Это тоже очень важно.
Второй вопрос: "Ваш сын бросил?" или "А ваш же все равно срывается?" Недавно разговаривала с одной мамой, она как раз это спрашивала. Да, срывается, но просто все разные. То есть мой получал вот такую помощь с подросткового возраста, и вот у него такой психотип, более подверженный, но с вами может быть по-другому. И я знаю таких подростков, которые попробовали, но завязали, но также я знаю таких подростков, которые не могут завязать, то есть попробовали, и вот у них теперь не получается бросить. То есть все разные, это все так индивидуально. Поэтому очень бы хотелось, чтобы наши наркологи, даже в Республиканском центре наркологии и психиатрии, могли бы оказывать помощь как наркозависимому, так же сразу параллельно и созависимому. Я недавно узнала стоимость одной такой реабилитации за месяц в частной клинике. По мне, так это нереально - очень большая сумма в тысячах долларов. Но это работа как раз таки с зависимым и с созависимым, они вместе лежат. Нужна более доступная помощь.
- Каков портрет ребенка, предрасположенного к употреблению психоактивных веществ?
Маргарита Сабирова: - Начнем с того, что несколько лет назад к нам в страну поступили новые психоактивные вещества, и это стало для всех нас новым вызовом, потому что это были абсолютно незнакомые наркотические вещества, эффекты тоже разные, распространение другое. Да и они стали доступными любым социальным слоям. То есть это не маргинальные, а обычные семьи, среднестатистические. Из-за чрезмерной доступности они нашли очень широкое применение именно среди подростков и молодежи.
Но я хотела вот о чем сказать. Мы все знаем, что зависимость просто так не формируется. То есть такого не бывает, что подросток, молодой человек, взял, употребил и сразу стал наркопотребителем. Существует несколько шагов, которые он должен сделать. То есть он должен к этому прийти. Есть такая модель зависимого поведения био-, психо-, социодуховная. "Духовное" иногда добавляют, иногда нет.
Если говорить об этой модели немножко поконкретнее, то биологический фактор - это действительно некая предрасположенность. У нас у всех есть нейромедиаторы, дофамины, серотонины, соответственно, у кого-то больше, у кого-то меньше. И таким образом кто-то вынужден искать какие-то источники удовольствия вне своего тела и вне своего организма. И не всегда они находят экологичные способы разрядки, получения какого-то удовольствия. Зачастую самый легкий путь – это как раз таки начать применять психоактивные вещества. Кроме того, это могут быть какие-то травмы головы, они тоже могут привести к такому. Либо генетическая предрасположенность, если родители употребляют долгое время постоянно, то вполне возможно, что сформируется у ребенка такая предрасположенность.
Психологические факторы тоже очень важны, поскольку наша жизнь полна стрессов, конфликтных ситуаций. Мы должны уметь управлять. Даже не бороться с конфликтами и со стрессами, а именно уметь ими управлять, то есть находить себе ресурсы для того, чтобы экологично снижать вот эту эмоциональную психологическую нагрузку. Если дома родители (а я всегда делаю все-таки акцент на родителях, потому что это самые первые, самые важные, самые ключевые и референтные люди для любого ребенка) дали ему эти инструменты, как управлять этим же стрессом, как управлять собой во время конфликтной ситуации, как вести себя. Это, наверное, опять же, чтение определенных книг, это опора на каких-то героев, которые очень важны для этого подростка. Вообще семья – это самый основной и главный ресурс.
И вот я в силу своей профессиональной деятельности встречалась с различными родителями. Кто-то понимает, берет ответственность на себя, что да, действительно, недосмотрел либо недосмотрела. Но в это, конечно, большая редкость: в большинстве своем родители не принимают ответственности на себя. Более того, они приводят ко мне подростка и говорят: "Ну вот в семье такой родился, сделайте с ним что-нибудь и чтобы нам было с ним комфортно жить". То есть не чтобы подростку либо молодому человеку от этой зависимости излечиться и продолжить свое нормальное существование. И, когда начинаешь работать с родителями и привлекать их тоже немножко к тому, чтобы они посодействовали в восстановлении, они зачастую пропадают и не приходят. Это говорит о том, что у этого подростка не хватает надлежащих ресурсов противостоять такой угрозе, как наркомания.
Есть социальный фактор. Мы все социальные существа, живем в социуме, общаемся друг с другом. Опять же выбор своего социума определяет будущее ребенка. Будет ли он, допустим, наркопотребителем или еще с какими-то девиациями в поведении либо останется в принципе законопослушным гражданином. В семье, где твердые устои, где есть мораль, где занимаются ребенком, прививают ему качества и навыки, он, скорее всего, выберет социум наиболее положительный для него, потому что ему будет комфортно, уютно, и это будет его обстановка. Если же ребенок-подросток остается сам по себе, за ним остается выбор, куда пойти и с кем ему дружить, соответственно, он идет по пути наименьшего сопротивления. Наименьшее сопротивление - это всегда те, кому нечего делать, у кого много свободного времени, они не знают, куда его деть. Подростковому возрасту вообще характерно любопытство, интерес, расширение своих рамок, границы. И вот этот познавательный рефлекс у них очень высокий. В силу того что у него высвобождается много времени и к тому же нет должного контроля, нет какого-то распорядка, графика, чем он должен заниматься, он примыкает туда, по пути наименьшего сопротивления.
Очень важна, на мой взгляд, все-таки духовность. Опять же, я буду апеллировать к семье, потому что, что такое хорошо и что такое плохо, все-таки прививает семья: мама, папа, бабушки, дедушки, сестры, любой человек, ключевой, очень важный для нашего подростка. Опять же, допустим, можно сходить и погулять с ребенком, показать, съездить с ним на природу. И самое главное, нужно обеспечить досуг подростка, поскольку, повторюсь, если у него много свободного времени, он будет его использовать, скорее всего, не по назначению. Есть какие-то кружки спортивные. Я не говорю, что все должны быть спортсменами, но кроме того, есть масса других. У нас сейчас очень продвинутая, одаренная молодежь. Они просто генерируют идеи, это будущие айтишники, СММ-специалисты, дизайнеры… Сейчас каких только курсов нет, на любой выбор. Если нужна, есть помощь профессионального психолога, который занимается профориентацией, который может помочь определить у подростка наклонности. Не так, что насаждать, мол, ты должен идти туда или учить английский язык, или еще что-то. Вот именно определить то, к чему он склонен, что он будет делать с интересом.
Скорее всего, если вот эти все сегменты и биологические, и психологические, и социальные, и духовные будут развиты и сформированы, то просто у наркотического вещества не будет шансов внедриться в жизнь этого молодого человека, этого подростка. Поэтому я всегда говорю и призываю родителей: "Обращайте внимание, не игнорируйте своего ребенка". Ваша задача не просто обеспечить его пропитанием, одеть, обуть, но гораздо важнее все-таки обеспечить его вот тем ресурсом. Это не просто оружие против наркотических, особенно синтетических веществ, но и вообще необходимо во всех сферах человеческой жизни.
- Но ведь мы и сами не умеем управлять стрессом. Какие бы вы дали рекомендации?
- Мы не можем экологично и продуктивно управлять стрессовыми ситуациями. Мы что делаем, когда стрессуем? Если это взрослый человек, зачастую он начинает употреблять либо алкоголь, либо еще что-то. То есть это уже не экологичное разрешение ситуации. Лучше всего сходить в тот же бассейн, если есть возможность. Лучше позаниматься спортом, выехать на природу. Опять же, эту энергию негативную нужно куда-то деть. Но это не значит, чтобы пойти подраться или пойти напиться, или еще что-то, поругаться с кем-то. Нужно справляться самому, без задействования посторонних или каких-то веществ.
Еще я хотела бы сказать очень важный факт: родители сами служат примером для каких-то отклонений в поведении… Допустим, если кто-то из них курит и при этом говорит своему подростку: "Если ты когда-нибудь будешь курить, я тебя накажу". Говорят же: "Не воспитывайте подростков, детей, а воспитывайте себя". Поэтому вот тут на родителей накладывается очень большой смысловой контент, что они должны работать и заниматься собой и своими детьми.
Есть очень много средств управления стрессом: послушать музыку, которая нравится, поговорить и встретиться с друзьями, пообщаться с кем-то, с теми, кто тебе приятен, да та же арт-терапия, танцы очень хорошо помогают людям. Главное, было бы желание.
- Родитель обнаружил у ребенка признаки того, что тот употребляет вещества. Какие основные ошибки он совершает?
Анна Губаренко: - В основном сразу начинают пытаться запретить эту болезнь. Но как можно запретить болеть? Это нельзя запретить. Начинается манипуляция со стороны родителей. Я могу по себе сказать, я начинала говорить: "Подумай обо мне". Это очень большой стресс, тяжело очень принять, что в дом зашла такая беда. Это очень страшно, когда я начала узнавать по Интернету, что это вообще такое. Я поняла, что тут буквально шаг до смерти. Либо передозировка случится очень легко, либо он просто может с ума сойти. Мне было очень страшно. И именно в этой панике я пыталась… С моей стороны было очень много истерик, и я пыталась его заставить бросить угрозами, потом шантажом таким, манипуляцией, что, мол, посмотри на меня, а вдруг у меня будут приступы, судороги. То есть у меня обострились некоторые болезни, и я вот винила сына: "Это ты, это из-за тебя, это вот ты употребляешь". Я создавала дома такую обстановку тяжелую. Наверное, это автоматически появляется такая созависимость, то есть я сама заболела сразу же. Мне было страшно, была такая паника, истерия. И я ему сама дома создавала такие условия, что ему хотелось уйти. Наверное, у сына не было выбора, то есть ему надо было расслабиться. Я могу сказать, что я сама его доводила до срывов своими истериками.
Потом, когда сын выходил с реабилитации, начиналась гиперопека. Я из тех мам, которые не снимают с себя ответственность за случившееся. То есть до этого я в жизни сына была дозированно. А потом стала пытаться собой заполнять все его пространство, все его свободное время. Я следила за ним. То есть он приходил с улицы, я сразу ему заглядывала в глаза: зрачки расширены, не расширены. То есть я доводила опять же его до такого состояния, когда он мог мне сказать: "Зачем я лечусь? Я для вас для всех все равно наркоман. То есть вы так ко мне и относитесь". И это тоже была такая ошибка большая, что максимум недоверия. Я ему не давала работать над собой самому и душила своей вот этой гиперопекой. Сначала я его доводила, когда узнала только, а потом пыталась это исправить, наоборот, таким вот чрезмерным вниманием.
Маргарита Сабирова: - Когда родители впервые сталкиваются с этой проблемой, их настигают страх, испуг, шок. И они не принимают эту болезнь своего сына, дочки. Они начинают с позиции отрицания: "Нет, этого не может быть, это было один раз, это еще не зависимость, это можно легко поправить, легко исправить". Я их не виню ни в коем случае, это действительно очень большое горе для любой семьи, потому что любой родственник автоматически становится созависимым. В семье, где болеет один человек, все остальные тоже начинают участвовать в его болезни, обслуживать где-то его болезнь. И тут очень важно понять, что страх и испуг у родителей в основном откуда? "Ты наркоман, что скажут соседи, что скажут родственники? Тебя увидят", - говорят они. И их работа на этом этапе начинается с того, что они начинают его прятать, делать вид, что ничего не происходит, что все так, как должно быть, что это просто такая небольшая проблема, которую можно легко вылечить и избавиться. То есть они не придают серьезности положению, потому что принять то, что твой близкий родственник наркозависимый, очень тяжело.
Опять же, я бы не стала винить родителей, тут еще само общество накладывает такое бремя стигмы, дискриминации относительно наркозависимых и других ключевых лиц. Эта тема у нас очень табуирована, очень закрытая. То, что закрыто, оно соответственно и не движется. Легче куда-то закрыть, устранить и делать вид, что все нормально, нежели осознавать, что это действительно проблема, и начинать лечить этого молодого человека либо девушку. Я сейчас затронула, на мой взгляд, важную тему стигмы, дискриминации, потому что любая стигма и дискриминация препятствует выздоровлению. Она препятствует какому-то движению и прогрессу со стороны как родителей, так и самих наркозависимых.
Я считаю, что здесь нужен комплексный подход, нужна профилактика. Информирован, значит, вооружен. Нужно говорить о том, что это болезнь, она может прийти в каждую семью. Действительно, многие просто не принимают ее как болезнь, зачастую думают, что это какая-то прихоть и ничего серьезного нет. А это очень серьезная болезнь, приводящая к смерти, к потере здоровья, к потере когнитивных навыков, умственных, интеллекта. Наше общество само должно выздороветь и принимать этих людей в социум, помогать им, не стигматизировать и ни в коем случае не дискриминировать ни самих больных, ни их родителей и родственников.
Батма Эстебесова: - Что делать в этой ситуации, когда она вот так раз - и настигла тебя? Ты ее не ожидал, ты не знал, для тебя шок, потому что в обществе это стигма. К тому же справляться с кризисными ситуациями никто не учил. Есть еще такая наука, как психотерапия здоровых людей, чтобы для них вот эти стрессы не были неожиданными. Самое главное, мне кажется, тут надо все-таки посоветоваться со специалистами. Есть такое понятие, как семейная и социальная интервенция. То есть с кем в первую очередь надо поговорить? Кто для этого человек авторитет? Если мать не авторитет и никогда между ними не было взаимопонимания, доверия, дружбы, она ничего не сможет сделать. Она будет на него кричать, будет заставлять, и это только отодвинет, это только еще больше закроет ребенка, он будет очень осторожен. Он дома уже не будет держать вот этих всех вещей, которые его компрометируют. (...)
Что делать? Однозначный ответ никто не может дать. В каждом случае индивидуально. В каждом случае либо мать, либо учитель, либо соседи, либо любимый человек, жена либо друг… Тут надо найти, чтобы не потерять, чтобы этот человек дальше не ушел, не скрылся, и в общем, мы его уже на запущенной стадии не застали. То есть настолько это трудная проблема, потому что стигматизируют, никто не хочет признаваться. К тому же, если он употребляет и пока видимых физических, соматических тяжелых симптомов, что он болен, и это плохо, нет, и он говорит, подумаешь, ну что там такого.
А когда вот уже сильно упал, тут и времени-то нет, потому что этот наркотик не только подрезает, заставляет падать, он же и убивает сразу. Это не так, как раньше надо было, годами употреблять. Были наркоманы со стажем и жили. А здесь же достаточно двух-трех-четырех или пяти раз попробовать. В первую очередь надо понять, насколько между вами любовь, взаимопонимание и дружба. Анна методом проб и ошибок нашла, потому что сын понимает, что мать его любит. Все любят, конечно, но в данном случае любовь, как сказать, помогающая, созидающая, не разрушающая. Иногда бывает, что любовь разрушает. Иногда созависимый хуже делает, иногда он даже подталкивает, вот он потворствует употреблению. Поэтому это очень серьезная проблема, очень сложная. Тут можно одним неосторожным движением, одним неосторожным поступком разрушить доверие, и больше его не будет.
Здесь имеет большое значение опыт "равный равному". Допустим, в сообществе анонимных наркоманов каждый, говоря о себе, делится собственным опытом, и другой осознает, что у него тоже эта проблема есть, и думает, какие вещи он не сделал и можно попробовать, вдруг подойдет.
Что нужно сделать, когда болезнь состоялась? Это дать понять, рассказать на пальцах буквально как созависимому, так и зависимому, что болезнь есть и она на всю жизнь. Тебе надо знать, что ты уже другой. Это не значит, что мы его стигматизируем, мол, ты уж не член общества. Но если есть какая-то хроническая язва, гипертония или порок сердца, это же на всю жизнь. И всю жизнь нужна определенная терапия, лечение, приводить себя в состояние ремиссии, если какие-то срывы будут, уже готовиться к этому срыву. То есть это уже другое состояние, и ты должен знать об этом. И просто надо об этом рассказать.
Почему анонимные алкоголики, когда они собираются, каждый раз говорят: "Я алкоголик". Для чего они это говорят? Не потому, что они себе внушают, они говорят это для себя, чтобы помнить и не забывать об этом. Человек должен настолько это понять. Заставить его лечиться нельзя. Он должен споткнуться, упасть, больно упасть. Многие спрашивают, что делать? И хотят, чтобы был готов рецепт. Мол, пойди туда, пойди сюда. Да не работает это. Все же хотят у нас, чтобы было быстро-быстро. Вот я пришел к врачу, давай совет. Или пришел на лечение, дай золотую таблетку, она меня вылечит. Не бывает такого. Этому помогло, а этому не поможет. Потому что это вот такой человек со своим организмом, психикой, социумом, в котором он живет, а это совсем другой. Этому обучать надо.
Почему я говорю, что нужен компонент информационно-коммуникационный? Просто сейчас он должен быть прямо стержневым, он должен быть прямо таким фокусом, на котором мы все должны сосредоточиться и помогать. И это длительный процесс. Пока мы всем расскажем, пока мы всех обучим, пока все поймут это и будут принимать как само собой разумеющееся. И, конечно, важна профилактика. Надо не допускать этого. Потому что если заболел, все время лечить надо, это нужно понять. Я не говорю, что все уже, ничего не сделать. Люди, которые находятся в ремиссии, прекрасно живут, полноценно радуются этой жизни. Это как с алкоголем. Если уже диагноз "хронический алкоголизм" тебе выставили и ты начнешь пить, то опять уйдешь туда, в еще более худшее состояние, чем раньше.
Маргарита Сабирова: - Изначально редко кто ни с того ни с сего пробует тяжелые наркотики и становится наркопотребителем. До того как он попробовал новые психоактивные вещества, скорее всего, там было еще что-то. Скорее всего, были сигареты, может быть, пиво какое-то, в любом случае алкогольсодержащие напитки. Там могут быть какие-то аптечные наркотики, лекарства, там мог быть клей… Это все как бы по нарастающей идет. И вот тут у родителей есть фора, то есть как только они увидели, как подросток, молодой человек употребляет то или иное вещество, они уже тут должны тревогу бить, потому что следующий наркотик будет тяжелее, следующее психоактивное вещество будет еще тяжелее. Главное - один раз позволить, а дальше уже идет по накатанной. Я к тому, что нужно смотреть, нужно уделять внимание, не отрицать, предполагать даже, что это может случиться. И не так что, мол, нет с нами и с моим сыном, с моей дочкой это никогда не будет, потому что это не будет никогда. Тут такой принцип не работает. Есть система, и, к сожалению, она работает чаще.
- Вы упомянули, что клинических протоколов лечения нет.
Батма Эстебесова: - Сейчас ведется работа над этим, потому что это новые вещества. Они все время меняются. Появилось одно, потом изменили формулу - уже другое. И просто за этим угнаться невозможно. Можно помочь симптоматически. Человеку плохо, у него бессонница - средство от бессонница, у него боль - обезболивающее, у него депрессия - какие-то транквилизаторы давать и так далее. Но основная зависимость в том, что он постоянно испытывает потребность в употреблении того вещества, которое дало ему нечто такое, от чего он не может отказаться. У него этого не было. Часто бывает, что человек недополучил любви, внимания, он недополучил чего-то такого, и он все время стремится употреблять. Поэтому я говорю, что надо все эти вещи давать. У нас же семьи создаются как? Родители где-то работают, ребенок предоставлен самому себе, и он, конечно, пойдет туда, где ему хорошо. И когда он находит такое, от чего вообще получит что-то экстра, опять и опять будет тянуться туда.
Социальная профилактика этих болезней - находить в каждом человеке… Люди же разные. У одного есть потребность в адреналине, он постоянно должен быть в приподнятом настроении. Но есть же для этого отдельные виды развлечений, которые это дают: альпинизм, рафтинг, пожалуйста, еще чего-то там, чтобы этот адреналин у тебя был. Или спорт, в волейбол, настольный теннис, футбол… прямо азартно играют. Эти виды нужно развивать. У кого-то есть склонность жить чужой жизнью. Пожалуйста, театр, музыка и так далее. То есть психология, психотерапия и социальное лечение общества, индивидуума сейчас стоит на первом месте. Надо в первую очередь вот этим заняться, мы считаем. Для того чтобы нам что-то построить - дороги, сельское хозяйство, человек должен быть здоровым, должен быть полноценным. Вот с этого надо начинать.
Мы немножко, в общем-то, затронули тему, которая волнует, я думаю, очень многих, И даже то, что мы с инициативной группой сейчас делаем… У нас будет место, куда смогут люди приходить, куда смогут звонить, обращаться. У нас уже кадры есть. Например, если ты созависимый, пожалуйста, у нас есть группа родственников. Если нужны психологи, у нас есть психологи. Если наркологи, у нас хорошие наркологи молодые появились в центре наркологии – Эркайым Байышева и ее коллеги. То есть у нас что-то теперь появилось. Уже появились люди, возможности, кадры. И желание - самое главное, желание работать в этом направлении. Теперь только нужна поддержка от населения, от лиц, принимающих решения, от здравоохранения, конечно, в первую очередь, от правительства и так далее. И мы очень надеемся, что если в этом направлении пойдем, возможно, мы сдвинем эту проблему. Сможем помочь, а дальше пойдет, так сказать, цепная реакция. И с помощью журналистов будем информацию распространять для населения, которое голодно сейчас, ему нужна эта информация. Будем подыскивать возможности помочь, куда, как обращаться, что делать, каждый будет делиться навыками, опытом, знанием и так далее.
- Спасибо.
